же, откуда у нее такая уверенность, что «Ретвизан», «Евстафий» и «Тифон» так легко можно уничтожить. Нет, не доставало еще Элизабет флотоводческого таланта, слишком много было отваги, а вот разумности в действиях прослеживалось недостаточно…

Тем не менее, вся мощь дальнобойной артиллерии 25-ой «легкой» дивизии, по приказу ее командующей, была в данную минуту сосредоточена на трех упомянутых кораблях, и это практически сразу стало давать результат. Носовые защитные поля русских линкоров начали быстро терять энергию. Если учесть, что в недавнем противостоянии с авангардом Джейкоба Кенни они так же пострадали, то сейчас с каждой минутой снижение защитных функций энергополей было все более и более заметным.

А после того как к орудиям главного калибра американских кораблей, после пересечения линии в расстояние — сто тысяч километров, присоединились и остальные палубные батареи, стало очевидным, что долго линкоры «черноморцев» в артдуэли не продержатся.

Вице-адмирал Хиляев заметив это, приказал немедленно начать перестроение. Три линейных корабля во главе с собственным флагманом по приказу комдива включили тормозные двигатели и стали медленно пятиться назад во вторую «линию» обороны. В то же самое время тяжелые крейсера «Чесма» и «Адмирал Сенявин» заняли координаты, на которых прежде стояли линкоры и попытались прикрыть, начавшееся было рушиться построение нашей дивизии.

Теперь на двух этих кораблях была сосредоточена вся мощь вражеской артиллерии. Канонирам адмирала Уоррен ничего не оставалось, как перевести огонь батарей на новые цели. Для того, чтобы добраться до первоначальных, теперь нужно было разобраться с русскими крейсерами. Элизабет чертыхнулась, но ничего не могла поделать, — Хиляев был крепким орешком и обладая опытом и талантом, умело противодействовал всем ее попыткам уничтожить 15-ю дивизию…

— Что там с истребителями⁈ — Уоррен с надеждой посмотрела на карту, а после на оператора, отслеживающего данную операцию. — Почему так долго⁈

— Адмирал, мэм, наши сводные эскадрильи почти закончили разбираться с пилотами «раски», — оптимистично настроенный молодой лейтенант повернулся с докладом к командующей. — Истребительной авиации у противника практически не осталось. Из ста восьми МиГов 15-ой дивизии Хиляева невредимыми числятся всего — двадцать две машины… Старший группы с авианосца «Индепендент» докладывает, что на зачистку сектора ему потребуется не более десяти минут… После, наши эскадрильи могут начинать атаку на основные корабли противника…

— Десять минут — это неприемлемо долго! — возмущенно воскликнула контр-адмирал. — Сообщите командиру, что у него нет этого времени. Пусть, черт возьми, поторопится!

— Мэм, русские не сдаются и не разбегаются, несмотря на то, что МиГов у них почти не осталось! — удивленно ответил на это лейтенант. — Странно, у «раски» уже более восьмидесяти процентов потерь — а они все еще сражаются. Они что сидят на каких-то препаратах, блокирующих страх и самосохранение⁈

— Жертвенность и безумная отвага — вот все их препараты! — кусала губы Элизабет, снова взглянув на таймер до подхода дивизии Кондратия Белова. Время бежало неумолимо. На то, чтобы разделаться с Хиляевым у американки было всего двадцать две минуты! Столько же, сколько оставшихся на лету русских МиГов…

— Каковы потери по F-4? — спросила Элизабет у дежурного, все еще рассчитывая успеть применить собственную авиацию против линкоров 15-ой дивизии. Полтораста истребителей пусть и с задержкой, но способны натворить бед в русском построении таких, что Дамиру Хиляеву и не снилось!

— Уничтожено и критически повреждено на эту минуту сто семнадцать наших машин, — доложил лейтенант. — Бой продолжается…

— Сколько⁈ — Лиза не поверила в услышанное. — Повтори еще раз!

— Сто семнадцать единиц, мэм, — пожал плечами дежурный, — нет, уже сто восемнадцать…

— Господь Всемогущий! — Элизабет схватилась за голову. — Да как такое возможно⁈ У меня осталось не более семидесяти F-4 из двух сотен несколькими минутами назад! Как можно проводить «навал» с таким мизерным количеством истребителей, их же русские зенитчики просто раскатают по космосу! А ведь бой с МиГами еще продолжается, и значит, потери моих эскадрилий будут еще выше!

— Сто девятнадцать, мэм…

— Заткнись, лейтенант! — контр-адмирал Уоррен со всего размаха долбанула кулаком по панели управления…

Глава 21

Девятнадцать вымпелов 2-ой «ударной» дивизии Черноморского флота шли голодной стаей, рассекая пространство и все больше и больше увеличивая скорость. Их командующий четко видел цель и двигался к ней, как хладнокровный хищник, терпеливо, неуклонно… Кондратий Витальевич Белов величественно возвышался в командирском кресле на мостике «Рюрика», а перед его взором горело трехмерное изображение ближнего космоса, где вовсю кипела битва.

Десятки кораблей больших и малых напирали друг на друга, маневрировали, отходили в тыл на восстановление полей и через некоторое время снова вылетали в первую «линию» и продолжали сражаться. Адмирал Хиляев вот уже два часа вел неравный бой с превосходящими силами противника, разогнал авангард 4-го флота Парсона и теперь сдерживал навал 25-ой «легкой» дивизии АСР.

Нашим приходилось несладко, «обескровленная» и ослабленная предыдущим сражением дивизия Дамира Хиляева отчаянно, можно сказать даже обреченно, оборонялась под непрекращающимся напором кораблей Элизабет Уоррен. Американка так яростно атаковала построение «черноморцев», что казалось, 15-я «линейная» не выдержит первого самого опасного натиска и начнет отходить.

Но к счастью этого не произошло, Хиляев нивелировал удар АСРовской дивизии контрдействием своих палубников и умелым маневром в оборонительном построении. Дамир Ринатович показал себя с наилучшей стороны не только в атаке, но и в обороне превосходящим силам противника. Как ни старалась адмирал Уоррен рассеять его дивизию до подхода Белова, у нее ничего не получалось.

Да, защитные поля, в частности носовые энергощиты, давно были на последнем издыхании, но Хиляеву каким-то чудом удавалось продолжать ротировать вымпелы, выставляя в передовую линию более-менее восстановившиеся корабли, в то время как те, кто получил обнуление полей, могли немного перевести дух в тылу. Даже нескольких минут хватало техническим службам и операционным системам энергополей, чтобы накопить пять-семь процентов мощности, что в бою давало дополнительные минуты жизни кораблю.

Однако бесконечно долго таким образом вести оборону комдив 15-ой «линейной» конечно же не мог. Лиза Уоррен вцепилась в дивизию русских мертвой хваткой и, несмотря на серьезные потери в истребительной авиации и истончающиеся собственные поля, все напирала и напирала, не давая «раски» ни одной минуты передышки. Она понимала, что рано или поздно проломит оборону 15-ой, как бы та не сопротивлялась.

Вот уже первые русские вымпелы с обнуленными полями стали получать серии зарядов плазмы непосредственно в броню, отчего сотрясались всем корпусом и постепенно теряли одну за другой орудийные платформы. Прежде всего, доставалось линейным кораблям Хиляева. Они чуть восстановившись, снова заняли координаты в первой «линии» только теперь без какой-либо возможности отойти в тыл на передышку.

«Евстафий», «Ретвизан» и «Тифон» уже некому было прикрыть — тяжелые крейсера: «Чесма» и «Адмирал Сенявин» были настолько ослаблены и повреждены, что попросту не могли оставаться на передовой, и откатились в резерв. Легкие же крейсера и эсминцы могли выполнять лишь вспомогательные функции в обороне и долго держать строй не имели возможности в принципе.

Три линкора 15-ой дивизии сейчас замерли столпами, за которыми прятались все остальные корабли адмирала Хиляева, лишь изредка выныривавшие из под их массивных корпусов и оттягивая на себя часть зарядов плазмы, выпускаемой орудиями 25-ой «легкой». Пусть атака F-4 две трети из которых погибла, Элизабет Уоррен и не удалась, однако русским дредноутам от этого легче не стало. Даже без атаки американских истребительных эскадрилий они дышали на ладан — ни о каких защитных полях, носовых и бортовых, речь уже не шла, все щиты были выжжены непрекращающимся ливнем плазменных зарядов канониров Уоррен.

Теперь только двойная броневая обшивка спасала русские линейные корабли от уничтожения. Плазма постепенно вгрызалась в их корпуса, плавила переборку за переборкой, пытаясь добраться до жизненно-важных отсеков и убить все живое на борту. Однако линкоры держались и продолжали сражаться.

Половина орудий на «Ретвизане» уже молчала — башни артбатарей, либо заклинило, либо разорвало от детонации. Благо главный калибр флагмана еще оставался действующим и продолжал наносить страшные по своей силе повреждения кораблям противника. Только благодаря одному этому орудию, носовое поле американского тяжелого крейсера «Гуам» было обнулено, и теперь тот получал прямые попадания по броне…